Фрагмент из моих мемуаров: о альма-матер или как меня невзлюбил преподаватель…

Мулюкин О.П., д.т.н., профессор, заслуженный деятель Российской Федерации, заслуженный изобретатель Российской Федерации, член Совета Самарского Профессорского  Союза

Куйбышев, 1964 год: на скамеечке у своего дома на 66 квартале… До свидания школа… Впереди КуАИ и «неведанная даль»…

Когда я в 1964 году заканчивал в Самаре среднюю образовательную школу № 112, то своё будущее представлял весьма туманно…

Выбор мной КуАИ для получения высшего образования был случаен… Получилось так, что я наслушался восхищенных разговоров однокашников из своей школы, которые мечтали о поступлении в КуАИ, и потянулся за ними в этот вуз, хотя в начале у меня были планы поступления на нефтяной факультет в самарский политех или в педагогический…

Учиться в КуАИ было очень трудно, особенно таким ребятам, как я, со средними способностями и не утруждавшими ранее себя серьезной учебой в школе…

Особенно было трудно в учебе на первых двух курсах вуза, когда изучались общеобразовательные дисциплины и остро чувствовался недобор знаний в средней школе… Бывало всякое, но моя старательность, настойчивость в завершении дел (уже тогда я понял, что оказывается у меня есть «характер») компенсировали мои пробелы в школьном образовании…

На старших курсах, когда пошла специализация по предметам учиться стало легче, да и уровень знаний вырос, а преподаватели к нам стали относится гораздо мягче, чем на первых курсах, когда в каждый семестр группа уменьшалась на одного-двух студентов, отчисленных за неуспеваемость или добровольно/принудительно переведшихся в другой вуз по собственному заявлению.

Вспоминаю, как меня невзлюбил преподаватель по дисциплине «Теория машин и механизмов» [«ТММ», - или как студенты в шутку называли этот предмет – «тут моя могила»] Михаил Федорович (Меер Файтелевич) Кричевер…

А было всё это так… Михаил Федорович у нашей группы читал лекции на потоке и вел лабораторные работы по ТММ. Когда он прочитал потоку студентов свою первую лекцию, то предупредил, чтобы к следующему занятию, - лабораторной работе, -  наша группа выучила материал этой первой лекции. Лектор он был никудышный: отвратительная дикция с картавостью, любил многократно включать свой рефрен «повторяю, повторяю» и без самостоятельного изучения учебника Артоболевского по ТММ запомнить с первого раза излагаемый Кричевером материал было практически нельзя. Мои одногруппники это поняли, самостоятельно проштудировали Артоболевского и пришли к Михаилу Федоровичу подготовленными по данной им лекции. Те же студенты, кто этого не сделал, на первую лабораторию не пришли, решив её отработать потом, с другой группой у другого преподавателя…

А я, ничего не понявший по лекции Кричевера и не удосужившийся полистать учебник Артоболевского, самодовольно приплелся на лабораторную, наивно полагая, что поскольку лекция была дана плохо, то и ответ на неё не должен быть очень хорошим…

Лабораторную мы сделали все успешно: была хорошая методичка, установка для физического моделирования какого-то динамического процесса работала отменно и у всех получились требуемые результаты. Все, кроме меня, отчитались по сделанной лабораторной и ответили на вопросы Кричевера по лекционному материалу…Меня же Михаил Федорович, как не ответившего на вопрос из лекции, громогласно при всех назвал лодырем, обвел кружком мою фамилию в своем журнале красным карандашом и пригрозил мне судьбой Зубарева…

Вот слова Кричевера о Зубарева, которыми он запугивал студентов:

«Был у меня такой студент Зубарев, страшный лодырь. Не хотел учиться и ничего не делал… Однажды иду по набережной Волги, а Зубарев лежит на песочке, загорает, - брюхо греет…  Я у него спрашиваю: «Зубарев, а Зубарев, а сколько процентов у вас курсового проекта сделано?». А он мне так спокойненько отвечает: «Нуль»…И тогда я ему сказал: «Ну, попомнишь ты меня, Зубарев»...

По окончании этого монолога Кричевер пристально вглядывался в притихших студентов  и  победоносно заявлял: «А, Зубарева с института выгнали!»…

Я понял, что Кричевер уже с первой нашей очной встречи стал готовить мне судьбу Зубарева…

И я, приналег на ТММ: перерешал массу задач по пройденным темам, «достал» друзей по помощи мне в объяснении и прорисовке двух листов ватмана для курсового проекта по ТММ (расчет механизма выпуска шасси самолета,- завершался курсовой проект  в следующем семестре выпуском заключительных двух листов)… И стал по уровню подготовки  ТММ одним из лучших студентов в нашей группе…

Но Кричевер этого не знал и продолжал меня «давить» из-за давнишней лабораторной, по которой я отчитался, минуя его, при досдаче с другой группой… Он снова и снова проявлял своё «упрямство», когда я приходил к нему сдавать зачет и подписывать листы курсового по ТММ, и не желал со мной даже разговаривать, повторяя одну и ту же фразу: «А, лодырь пришел! Иди, иди, не буду тебя принимать»… Закончилась зачетная неделя, а так как у меня  был не сдан зачет по ТММ, то меня из-за этого не допустили к экзамену по философии... А, я снова и снова приходил к Кричеверу с просьбой проверить мои листы курсового и принять у меня зачет… Наконец, Кричевер соизволил меня принять. Сдача зачета заключалась в решении двух задач по предмету. Кричевер дал мне выбрать билет с задачами, записал номер билета и сел напротив, внимательно следя за всеми моими действиями. Списать или что-то подглядеть в шпаргалке у Кричевера было практически невозможно. Бывалые студенты рассказывали, как Кричевер буквально чуть ли не под юбки заглядывал студенткам в поисках шпаргалок и нещадно прогонял заподозренных даже за случайно обнаруженные книги, тетради или отдельные листы… Я об этом знал, и поэтому рассчитывал только на свои знания.

Минут через двадцать я под цепким, всевидящем взглядом Кричевера передал преподавателю листок с подробным и аккуратно записанным решением этих задач. Кричевер  «впился» глазами в листок и на лице его возникло непередаваемое удивление: «Правильно! Но как же так? Ведь вы же лодырь»…  Как вы это решили?»

Я запротестовал: «Ну почему же лодырь, Михаил Федорович? Я Вашему предмету отдал столько сил, даже в ущерб другим предметам, я старался!»…

Внутри я весь торжествовал над Кричевером: черта лысого тебе, «повторяю, омега», «повторяю, омега»… Готовь судьбу Зубарева кому-нибудь другому, ошибся «дорогой» товарищ в выборе жертвы…

Кричевер внимательно посмотрел на меня и «подсунул» мне еще одну задачу: «Решите-ка мне ещё одну задачу»…

Я запротестовал: «Как же так, Михаил Федорович, все на зачете решали по две задачи, а мне еще одну»…

«Ничего, ничего, решайте, - ответил Кричевер, - она простая»…

Я, опять же под пристальным взглядом преподавателя, взялся за решение третьей задачи и вскоре передал ему её решение.

«Правильно, - несколько растерянно сказал он, - вот здесь направление Кориолиса ускорения чуть подправим». Зачет он мне поставил, а потом проверил и подписал сделанные мной листы курсового, и мы с ним расстались до следующего семестра…

Я был допущен к экзаменам, сдал оставшиеся экзамены, а потом досдал и пропущенный экзамен по философии, к которому был не допущен из-за кричеверского зачета.

В следующем семестре я стал лучшим и любимым учеником Кричевера: он как будто никого из моих одногруппников не видел, а  я постоянно вызывался для решения задач на доске, и он постоянно меня подхваливал… Вся группа  «веселилась» над чудачеством преподавателя в отношении студента, скоропалительно отнесенного к «когорте лодырей»…

И позднее, на последующих курсах Кричевер, издалека, увидя меня, мчался «на всех парусах ко мне» (ребята-одногруппники при этом шептали: «Вон твой друг, Кричевер, к тебе несется»), и при встрече со мной он начинал светиться улыбкой, расспрашивал об успехах в учебе, получаю ли я стипендию  и интересовался не нужна ли мне его помощь во взаимодействии с другими преподавателями…

Говорят, что «от любви до ненависти один шаг».  В отношении моего взаимодействия с Кричевером эта поговорка должна трактоваться наоборот…

Интересно и весьма образно охарактеризовал студенческую жизнь и преподавателей КуАИ д.т.н., профессор Сергей Викторович Лукачев, окончивший нашу альма-матер на два года позднее, чем я:

«Преподаватели... Нам, как, наверное, и всем выпускникам КуАИ, здорово повезло с преподавателями. Учили нас на совесть, хотя из-за высоко поднятой «планки» требований отсев был очень большой (из зачисленных на наш поток в 1966 году студентов закончили вуз в 1972 году менее 70%). Наиболее запомнившиеся преподаватели:

- Евгения Александровна Бредихина. Как минимум 70% студентов группы получали у неё «двойки» за контрольные работы, зато линейную алгебру большинство из нас знали весьма прилично.

- Сверхтемпераментный Абрам Израилевич Болтянский - пожалуй, единственный преподаватель, имя и отчество которого знал весь поток, поскольку он десятки раз за лекцию изрекал свой любимый речевой оборот – «Вот Вы меня спросите, Абрам Израилевич, ...?, а я Вам отвечу ...». Одно время мы подсчитывали, сколько раз за лекцию он употребит этот оборот - рекордная цифра - 28 раз.

- Особым уважением за свой оригинальный юмор и необычное обращение со студентами у нас пользовался Николай Николаевич Огородников, который к тому же отличался и тем, что во время лекции не выпускал изо рта папиросу «Север».

- Значительный след в моей памяти оставил Борис Матвеевич Аронов. Его всегда отличали артистизм, интеллигентность и интересные примеры из производственной практики.

- Михаил Федорович Кричевер. Думаю, многие помнят его невообразимую дикцию. У меня в конспекте были лишь формулы и рисунки, и ни слова комментария. Пришлось сдавать экзамен по конспекту, взятому у приятеля из политехнического института.

- Софья Натановна Левина. До сих пор в ушах стоит её громкий гортанный голос, оповещающий нас о том, какие мы оболтусы и бездари, что не можем постичь английский язык. На самом же деле Софья Натановна всегда относилась к нам по-отечески.

- Лидия Михайловна Ермакова - строгий, но справедливый и даже любящий нас заместитель декана по младшим курсам»   [http://www.ssau.ru/info/about/history/1942-2002/ocherki/contents/3_15/]…

Как точно охарактеризованы эти преподаватели…

Помню, как во время экзамена по «Деталям машин» меня вызвали с экзамена в коридор и сообщили, что только что умер мой 54-летний отец… Лидия Михайловна Ермакова тут же отпустила меня домой, поставив мне в зачетку пятерку, чисто по-матерински посочувствовала, и мне стало немного легче от ее теплоты…

Помню, как мы с восхищением следили за логичными и захватывающими изыском подачи материала рассуждениями Николая Николаевича Огородникова по теплообмену газов и жидкостей через стенки сосудов, и как растерялись вместе с Николаем Николаевичем, когда он в какой-то формуле допустил описку и пол урока её искал, а затем так радовался, что ошибка найдена…

Преподаватели у нас были от Бога, и в этом было наше счастье, которое дается не каждому…

Причем не секрет, что слабые по успеваемости студенты, переведшись из КуАИ в другой самарский вуз, сразу находили себя, - становились в новом вузе вполне успешными студентами, получали стипендию и радовались, что «бешеная учебная нагрузка с постоянными домашними заданиями, коллоквиумами и прочими работами позади и им уже не грозит…

Но оставшиеся, выдержавшие эту нагрузку и закончившие КуАИ, всегда с гордостью подчеркивают, что они куаёвцы…

И только после окончания института я по уважительному отношению к себе других людей, узнавших, что я выпускник авиационного института, понял, что как это здорово принадлежать к братству авиаторов из КуАИ…

2011 год, СамГУПС: моё выступление с пленарном докладом на научной конференции по динамике машин...

P.S.  Много лет спустя после окончания КуАИ я в последний раз встретил сильно состарившегося Дмитрия Федоровича   в Оперном театре на каком торжественном мероприятии, посвященном научной тематике… Конечно, я подошел к нему: «Дмитрий Федорович, здравствуйте! А я Ваш бывший ученик, - Мулюкин… Помните ли Вы меня?». Кричивер насупился, внимательно всмотрелся в меня и ответил: «Помню, помню…». Но по его пустому взгляду и отсутствию малейших эмоций я понял, что он меня забыл… Я пожелал ему здоровья, семейного благополучия и мы расстались…

Вскоре Дмитрий Федорович ушел из жизни…

Историю моих отношений с преподавателем ТММ из КуАИ я частенько рассказываю своим студентам из железнодорожного университета, как пример студенческой стойкости в противостоянии с неблагоприятными обстоятельствами, сложившимися при взаимодействии со строгими преподавателями…